20.06.2019

Константинов Бандитский Петербург

33

Название сериала - «Бандитский Петербург» - появилось благодаря режиссеру Владимиру Бортко. Когда были написаны первые пятнадцать серий, он ходил-ходил, думал-думал: «Андрей! У тебя же есть книга «Бандитский Петербург»?!» Я пытался объяснить, что она документальная и к сериалу не имеет никакого отношения. Спорить с режиссером - занятие абсолютно бессмысленное. Книга: Бандитский Петербург. Автор: Андрей Константинов. Аннотация, отзывы читателей, иллюстрации. Купить книгу по привлекательной цене среди.

Название сериала - «Бандитский Петербург» - появилось благодаря режиссеру Владимиру Бортко. Когда были написаны первые пятнадцать серий, он ходил-ходил, думал-думал: «Андрей! У тебя же есть книга «Бандитский Петербург»?!» Я пытался объяснить, что она документальная и к сериалу не имеет никакого отношения. Спорить с режиссером - занятие абсолютно бессмысленное. В этом я убедился году в 1993-м, когда на пороге моего кабинета в редакции газеты «Смена» появился человек. «Здравствуйте, я режиссер Валерий Огородников.

Мне очень нравятся ваши статьи. Хочу, чтобы вы написали сценарий». «Конечно, напишу», - мгновенно соглашаюсь, лишь бы от него отделаться, а сам думаю: с чего бы режиссеру приходить в отдел криминала, который я тогда возглавлял? Ему прямая дорога - в отдел культуры. На всякий случай направился к редактору отдела культуры Максиму Максимову (через десять лет он переквалифицировался в журналиста-расследователя и трагически погиб при выполнении задания): «Макс, ко мне один чудик заходил, визитку оставил. Не знаешь, кто такой Валерий Огородников?» Он на меня посмотрел, как на крестьянина-лапотника: «Ты что, «Взломщика» с Кинчевым не смотрел?». Звоню Огородникову: «Валерий, мне рассказали, что вы «великий шаман», простите меня, серого человека, я был военным переводчиком, долго служил на Ближнем Востоке, поэтому оказался вне культурного поля и вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь - не умею писать сценарии.

И в «Смену»-то пришел потому, что хотел научиться писать хоть что-нибудь, кроме писем». Хотя на самом деле в журналистику пришел по другим причинам, но не говорить же об этом известному режиссеру. А на самом деле?

- На самом деле после возвращения с Ближнего Востока и увольнения из армии я понял: идти мне особенно некуда. Время было лихое - самое начало эпохи бандитизма. Многие мои знакомые по спорту, да и по службе нырнули в криминал. Кстати, они и меня звали: «Давай с нами, будешь через месяц на «мерседесе» ездить». Я ответил: «Нет, в последний раз попробую жить честно. Чтобы все было по-людски. Ну а уж если не получится.».

Слава богу, уберег меня Всевышний, а ведь многие в прошлом нормальные люди сами не заметили, как переступили черту. Словом, перспектива сесть за руль «мерседеса» вас не воодушевила?

- Нет, конечно же. Меня очень долго не было в стране, а если я и появлялся в России, то на короткое время. Дело в том, что я учился на восточном факультете Ленинградского университета. Это, знаете ли, интересный такой вуз: поступаешь, думаешь - Восток будешь изучать, историю.

А на самом деле получаешь совсем другое. Иранисты, арабисты и афганисты фактически находились на военном положении, в мире было неспокойно, и нас, еще студентами, посылали на практику военными переводчиками в развивающиеся страны.

По легенде мы, двадцатилетние щенки, не очень хорошо владеющие языком, не говоря уже про диалекты, ехали как бы от Министерства образования, а на самом деле - от Министерства обороны. На практику я должен был отправиться после третьего курса. Один преподаватель решил сделать мне подарок (он хорошо ко мне относился) и попытался определить меня в Университет Северного Йемена - то есть по гражданской линии, а не по военной. Но эта затея рухнула: мне влепили выговор «За глумление над памятью отцов, павших в Сталинградской битве». Официально так не записали, но полковник, который заявился на партбюро факультета, сказал именно так.

Естественно, я ни над кем не глумился. Инструкции на русском. Для меня война и все, что с ней связано, - это святое. Оба моих деда воевали, мать пережила блокаду. Меня отстранили от командировки. Но потом дела в Министерстве обороны, видимо, стали совсем печальные, и через полгода выяснилось, что я все-таки достоин.

Только не аудитории Университета Северного Йемена, а бригады спецназа в Южном Йемене. Логика интересная.

Ведь если я такой неблагонадежный, то в Южном Йемене возможностей сбежать гораздо больше. Перешел бы на сторону саудидов - и привет. Так я оказался в Южном Йемене.

Распределили меня в 5-ю парашютно-десантную бригаду специального назначения. Здоровье я там себе, конечно, подорвал прилично. Паппатачи лихорадка, пустынная лихорадка, постоянные желудочные расстройства. Многому пришлось научиться - от укладки парашютов до прохождения специальной полосы препятствий, которая называлась «тропа разведчика».

Физические нагрузки были колоссальные, а уж когда выходили в пустыню, там вообще дело труба. Рейд в пустыню занимает дней девять. Воды нет, чай в огромных флягах скисает через три дня.

Андрей Константинов Бандитский Петербург 25 Лет Спустя

На третьи сутки ты цепляешь каких-то вшей, на четвертые перестаешь чесаться, потому что весь в песке, под мышками все растерто до крови. На шестые - форма превращается в лохмотья. Потом начинаешь чувствовать свой запах, потому что сказать, что ты грязный, - значит не сказать ничего. Днем - плюс 60, ночью - 15-17, тебя всего трясет в лихорадке. Это в кино - чистенькая форма и чуть-чуть пыльная физиономия, а в жизни человек быстро превращается в скотину.

И у тебя либо совсем сносит башню - и ты сходишь с ума, либо включаются защитные функции - и становишься эдаким животным, совершенно равнодушным к окружающей действительности. Есть вещи, о которых трудно говорить честно даже спустя годы. И трудно решиться рассказать о том, как, например, заходишь со своими солдатиками в какой-нибудь поселок, где сидит бедуин и жарит хлеб на камнях, а ты у него молча забираешь лепешки и даже не думаешь о том, что это мародерство. И если несчастный бедуин, который жарит этот хлеб, что-то вякнет в ответ, бьешь его прикладом в рыло исключительно потому, что ты человек добрый, ведь злой повел бы себя в этой ситуации гораздо хуже. Сложно говорить честно о таких вот вещах. Да и о многом другом тоже: о страхе, отчаянии, отупении, лютой тоске. В романе «Журналист» все ваши герои постоянно пьют.

Не пить там нельзя. Иначе сойдешь с ума. И от происходящего вокруг, и от климата.

Солнечная активность раз в тринадцать превышает ту, к которой мы все привыкли. Поначалу этого не замечаешь. У некоторых ребят реально «съезжала башня».

Там было как в заколдованном королевстве: делаешь вид, что все хорошо, хотя прекрасно понимаешь, что хуже некуда. Уже стрельба идет по ночам, а у нас все как бы нормально. Хотя об этом в Союзе знали мало. И все же я благодарен Южному Йемену, хоть он мне и снился долго в кошмарах. Во-первых, я научился сносно говорить по-арабски, пусть и с жутким йеменским акцентом, от которого потом долго избавлялся.

Во-вторых, мне «подарили небо», научив прыгать с парашютом. Кстати, выброски тоже потом мне снились.

Стрелковые навыки я там кое-какие приобрел, не без этого. А самое главное - там обретаешь чувство военного братства, которое входит в кровь на всю жизнь. Ребят я не забыл - ни живых, ни мертвых. Жаль, что Илья Солодков, мой йеменский друг, уже не прочтет эти строки. И Боря Самохвалов, погибший в Ливии.

Cod4 читы для одиночной игры

Бандитский

Словом, все, что хотел, я рассказал о Южном Йемене в романе «Журналист». А то, как на самом деле было, - совсем другая история. Очень тяжелым оказалось возвращение. Мать, увидев меня, разрыдалась: я выглядел намного старше своих лет и был как высушенная щепка. Кроме того, йеменская командировка очень сильно ударила мне по «жбану», только накрыло меня уже в Питере - я не мог заснуть трезвым, не мог спать раздетым. Мама постоянно плакала, не знала, что со мной делать.

Андрей Константинов Бандитский Петербург Книги

И постоянно искал приключений на свою голову. Я же вернулся с кучей денег. За месяц в Йемене мы получали 1700 чеков Внешпосылторга, плюс добавлялась сумма, которую нам платили за парашютные прыжки. А зарплата инженера в то время равнялась ста двадцати рублям.

Возвращение мы с однокурсниками отмечали несколько дней. Слава богу, родители уехали на дачу. Мама потом, войдя в квартиру, будучи интеллигентным человеком, долго молчала. Потом села на диван - у дивана отломилась ножка. «Андрей, это - фашизм!» - сказала мама.

И нас всех выгнали из квартиры. Но приключения на этом не закончились. Я, например, очень долго не мог заходить в ресторан «Метрополь». Там случилась жуткая история.

Однажды познакомился с двумя офицерами-пожарными, и мы решили с утра опохмелиться. Конечно же в «Метрополь»!

Сидим, выпиваем. Я прихватил магнитофон - под музыку-то веселее.

Подошел официант, взял магнитофон, попытался выключить. Я ему сказал все, что о нем думаю, и мы продолжили отдыхать.

Тут метрдотель сделал большую ошибку - просто подошел и молча схватил магнитофон. Магнитофон я отобрал, а мэтра спустил с лестницы. Он вернулся с милиционером - опять-таки зря. Вскоре появился второй милиционер. Но я тогда был в неплохой физической форме, несмотря на то что пил много.

Потом пришло очень много оперативников, с двумя собаками. Они начали гоняться за нами по всему ресторану, в конце концов «спеленали» и доставили в отделение. Били меня с перекурами, месили достаточно люто, но я действительно был очень здоровый - даже переломов не случилось. Обыскав меня, старшина нашел удостоверение и военный билет: «Так ты еще и лейтенант?» - «Да».

«Угомонился?» - «Угомонился». И он сдуру решил снять с меня наручники. Выяснилось, что я не угомонился. Вечером меня приехал вызволять друг - оперуполномоченный.

Читать

Он, кстати, стал потом прообразом Жени Кондрашова и Саши Зверева - героев моих романов. В те времена для «своих» в милиции была своеобразная «такса» выкупа задержанного - две бутылки коньяку. Но узнав, кого Женя приехал забирать, дежурный заявил, что здесь двумя бутылками не обойдешься: «Ты почитай, что он тут вытворял. Во что «Метрополь» превратил!».

Женя показывал мою фотографию в пятнистой форме с автоматом на фоне барханов и убеждал, что я - герой-интернационалист. Дежурный мотал головой: «Герой-то герой, но отпущу только за ящик!». Пришлось Женьке ящик коньяка покупать. Первый семестр пятого курса я практически не учился.

Педагоги все понимали и жалели меня. Однажды прихожу арабский сдавать. Преподаватель послушал меня и говорит: «Андрей, я знаю, что вы хорошо владеете языком. Идите, проспитесь, иначе я больше тройки вам не поставлю».

Педагоги через такие же «практики» проходили. Клинило, считай, всех, кто возвращался: уж очень много помнишь того, о чем хотел бы забыть. И дело не в страхе, а в стыде. Там ты как будто «замерзший», а потом, когда «оттаивать» начинаешь, думаешь: неужели это был я? Очень разные мысли приходят в голову. Красный диплом, как вы понимаете, я не получил.

Андрей Константинов Бандитский Петербург Аудиокнига

Хорошо, что за все мои художества не отчислили. Вместе с дипломом получил и распределение в учебный центр Краснодара. Туда направляли военных переводчиков - «залетчиков с надеждой на исправление».

Например, разведенных. А я как раз развелся со своей первой супругой Катей сразу после возвращения из Йемена. На новом месте решил вести себя потише, но очень скоро выяснилось, что вся переводческая братва такая же. Правда, гуляли мы в основном летом, когда начинались каникулы. Работа-то была будь здоров - переводили по восемь часов без перерыва, и башка должна быть свежая. А во время каникул.

Варфоломеевская ночь протяженностью в неделю. После первого развода у меня начался роман с однокурсницей Марианной, она потом стала известной телеведущей. Девушка, конечно, видела все мои загулы и иллюзий на мой счет не питала.

Говорила даже, что выйти замуж за такого может только ненормальная. Но все-таки навещала меня в Краснодаре. Однажды говорю ей: «Марианна, мне предложили оформляться в командировку. Разведенных не посылают, может, распишемся?

Константинов Бандитский Петербург Слушать Онлайн

Только ты хорошенько подумай - надо ли тебе все это?» - «Ладно, черт с тобой, давай попробуем». Приехав в отпуск в Питер, мы расписались. На регистрацию я пришел в военной форме - гражданского костюма у меня не было.